Павла Кашина я всегда считал человеком загадочным. Познакомившись с ним, я мнения своего не поменял. Павел – он какой-то сказочный, словно существо из сна. Но сна, определенно, хорошего, счастливого. Вспоминаю, какое странное впечатление произвела на меня в юности строчка «ты пошел войной на мой безумно дивный мудрый город». Сегодня, во времена, когда многие снова ходят друг на друга войной, пытаясь завоевать не только города, но и смыслы – эта песня слушается совершенно по-другому. Но это уже мое, слушательское. Ну а Павел – он снимается в кино, пишет музыку, записывает альбомы и дает концерты. А я вот задал ему несколько совсем простых вопросов.
Павел, в самом начале девяностых Вы какое-то время работали при Ленинградском рок-клубе. С кем из мастодонтов русского рока Вам удалось познакомиться, какая вообще атмосфера тогда царила на Рубинштейна? Уже чувствовался некий упадок или все еще ждали перемен и кричали, что мы вместе?
Работал – громко сказано. Мы (гр. “Духи”) были более или менее изгоями со своими баяном и аккордеоном, потому что нужно было ходить в черном и играть на гитаре с перегрузом. Упадок уже действительно был, и я не застал того “Сайгона” который я видел в армии в фильме “Взломщик”. Помню концерт в рок-клубе группы “Алиса”, но по большому счету все выглядело довольно сермяжно. Думаю, что в кино все выглядело лучше.
На мой взгляд, Вы всегда существовали «между жанрами». К поп-музыке Вас отнести определенно нельзя, но и для рок-музыкантов Вы вряд ли являлись своим. Скажите, какие проблемы были связаны с таким пограничным положением? И тут не свой, и там не их…
У нас нет РАЗНЫХ стилей. В стране, где каждый второй отвоевал, а каждый третий отсидел, могут быть только песни, которые поются либо в окопе, либо в камере. Nirvana ни там, ни там не споешь. “Аквариум” – это романсы с барабанами. Шевчук – агитбригада с барабанами и т. д. Я не пытаюсь себя обмануть – я пою песни иногда подходящие для окопов, иногда нет.
Расскажите, какая музыка вдохновляет Павла Кашина? Я понимаю, что есть группы и исполнители, которые приходят и уходят, почти ничего не меняя в человеке. А есть что-то такое, что Вы пронесли через всю жизнь?
Раз в год я слышу песню, которая мне нравится целый год. Последней такой была – “The Embers of Love» Имоджен Хип. Простые песни меня почти никогда не трогают.
Что Вы понимаете под «простыми песнями»? Где заканчивается в музыке простота и начинается что-то иное?
Простые песни — это где музыкальные фразы тяготеют к устойчивым ступеням, когда они ровные, как в марше, и когда в текстах не соблюдены элементарные условия, чтоб слова рифмовались точными рифмами, а однородные части речи не рифмовались ни при каких условиях.
Джим Моррисон как-то сказал: «Я пью для того, чтобы писать стихи». Скажите, что требуется лично Вам для написания музыки и стихов? Это могут быть не обязательно «общепринятые» в рок-н-ролле допинги. Это может быть что угодно, любой катализатор.
Для того чтоб написать песню мне нужно как минимум 3 дня не пить.
В 2003 году Вы участвовали в трибьюте группы «Пикник», а в 2010-м – в трибьюте Аллы Пугачевой. Что Вас связывает с ними? Почему решили поучаствовать именно в работах этих исполнителей?
«Пикник» – одна из первых групп, которую я услышал после периода советской песни. “Вечер” – это песня, которая вдохновила поехать в Петербург и исследовать мир, где все так интересно и опасно. А Пугачеву слушала моя мама.
Павел, что для Вас «современное искусство»? Сейчас все больше время перформансов, поджогов, приколачиваний…
Так обычно выглядят передышки в поиске новых путей в искусстве, когда наступает кризис.
По каким параметрам и знакам Вы определяете, что в искусстве кризис? Какие пути в преодолении этого кризиса можете предложить лично Вы?
Я это вижу по глобальному притоку слушателей на мои концерты – такое бывает, когда приходит кризис — либо финансовый, либо духовный. Финансового сейчас уже нет.
Скажите, какие отношения у Вас современной русской литературой. А если их нет, то какие отношения с литературой вообще? Я больше о прозе спрашиваю. Так как знаю, что в поэзии Вы профессионал.
Родоначальник современной литературы Саша Соколов является вершиной стиля как в прозе так и в поэзии до сих пор, но, конечно, добиваются успехов и те кто пошел за ним.
Кто, по-Вашему, пошел за Сашей Соколовым? Мне кажется, что эта «линия поведения» в литературе отмерла. Может, я чего-то не знаю…
Не так чтобы многие и сильно, но влияние прослеживается. Сразу на ум приходит Макс Фрай.
По-Вашему мнению, российский кинематограф действительно так сильно уступает Голливуду, что почти ничего не собирает даже в своей стране? Или дело в чем-то другом – в темах, в подаче, в рекламе. В чем?
Сегодня США еще являются лидерами политически, финансово и конечно — имиджево. Как только это положение дел изменится, перестанут быть популярными не только их фильмы, но и английский язык. Могу сказать, что сегодня уже нет такого интереса к их кино и музыке, как это было в моей юности.
Павел, мир находится в состоянии войны. Не будем, как говорится, показывать пальцем и конкретизировать. Вы бы откликнулись на предложение поехать и выступить в той или иной горячей точке?
Да, я даже обещал съездить в одну из них, но у меня нет иллюзий, что это сильно поможет, у меня публика особенная – любит поэзию. Там, где говорят пушки, музы молчат. Мне кажется, в горячих точках нужны бравые песни, а не мои размышления.
Павел, Вы достаточно долго прожили в Америке, знаете жизнь их общества изнутри. Как думаете, Дональд Трамп сможет как-то переломить ситуацию в мире? И вообще – верите ли Вы, что ему противостоит некая «секта глобалистов» в лице Сороса и сотоварищей?
Любому лидеру такой мощной страны противостоят комбинации самых разных сил. Наш президент – не исключение.
Интервью Роман Богословский.
Фото из личного архива Павла Кашина.
