Свобода, воздух, улыбка, искренность – когда слушаешь композиции Оли Ч. @ochi__ochi, начинаешь почти тактильно ощущать эти, казалось бы, очень простые, но самые ценные вещи, улавливать дыхание музыки, глубоко погружаться в ее атмосферу. Певица, создавшая свой собственный стиль «поп-андеграунд», как будто обнимает пространство мелодиями и лирикой. Пространство отзывается благодарно: совсем недавно Оля заняла 7 место в общемировом голосовании премии Djooky Music Awards, получив более 400 000 голосов от профессионального жюри. Это голоса звукорежиссеров и композиторов Justin Gray и Sasha Sharbek, джазовой пианистки, певицы и продюсера Patrice Rushen, но не менее ценны были голоса поклонников, поддержавших артистку. В прошлом году она выпустила дебютную пластинку авторских песен «Сердце слева», сейчас вот-вот выйдет новая работа – EP из композиций, написанных Олиным папой. Мы поговорили с ней в эксклюзивном интервью для Moskonews об этой истории, о музыкальной связи поколений, о джазе, кинематографе и о других маяках вселенной Оли Ч.
Оля, расскажи, пожалуйста, нам о себе, как для Википедии. Откуда ты родом, как пришла в музыку и почему изначально выбрала джаз?
ОЛЯ Ч.: Если говорить про Википедию, насколько я знаю, этот ресурс уникален тем, что любой желающий может внести в информацию о человеке свои коррективы, так сказать, отредактировать историю. Наверное, было бы честнее и точно интереснее, если бы мои близкие и друзья заполнили страничку артиста Оли Ч., сложили собирательный образ. Но ок, оттолкнемся от первоисточника (смеется). Я родилась в городе Воткинске – на родине великого композитора Петра Ильича Чайковского. Конечно, место рождения тоже сыграло свою роль. С детства я была окружена музыкой и ландышами – любимыми цветами композитора. Как известно, Петр Ильич еще и писал стихи. Но лишь одно из его стихотворений было издано отдельно от музыки – именно «Ландыши». 64 строки. Мне вообще всегда была интересна связь музыки и слова. Сейчас я чувствую, что слова — тоже музыка. А интонация решает все. В Воткинске я окончила музыкальную школу имени Чайковского и сегодня вспоминаю это время с особой нежностью. После была вокальная студия «Перекресток» и первые конкурсные поездки, фестивали, выход на сцену. Тогда же со мной «случился» джаз. Как по мне, музыка живет вне жанров, она гораздо шире и свободнее, чем любые определения и «места» на полочках. Наверное, эта свобода больше всего восхищает меня и в джазе. Чистый поиск, импровизация, ценность момента.
Я тогда погрузилась в него с головой и плавно перекочевала в конкурсах из номинации «эстрадный вокал» в «джазовый». Уже спустя много лет, поступая на 2-ю «Вышку» в ИСИ, я решила исполнять на вступительных экзаменах Ella Fitzgerald, и этот случайный-неслучайный выбор привел меня в класс к легенде советского джаза, к солистке оркестра Олега Лундстрема и моему педагогу – Галине Леонидовне Филатовой. На том же вступительном экзамене я пела, кстати, и папину песню. Можно сказать, что мой взгляд, а, скорее, сердце, всегда было обращено и к джазу, и к авторской музыке. До начала создания своей были 10 лет дождливой и счастливой жизни в Петербурге, а позже случился переезд в Москву и выход первой авторской пластинки «Сердце слева». Но, как говорится, это уже совсем другая история.
Насколько твоя семья повлияла на выбор пути, были ли у тебя в роду музыканты?
ОЛЯ Ч.: В нашем доме музыка звучала всегда. Так же, как и разговоры об искусстве. Мой дедушка Юра руководил военных хором, играл в оркестре, был инструменталистом. А еще он коллекционировал ордена и медали царской России, собирал редкие монеты и марки, книги по искусству. Наверное, неслучайно, моя первая «вышка» – культурологическая. Неслучайна и любовь к кино. Моя бабушка Аня была директором кинотеатра, и я до сих пор испытываю волнение, трепет, когда в зале гаснет свет. Многие, впервые услышав мой альбом, говорят, что это «музыка для кино». Если это так, я счастлива. Недавно мы с командой сыграли концерт в эфире «Нашего Радио», и на съемках мне задали вопрос, для какого фильма я бы хотела написать саундтрек. У меня есть лишь один любимый фильм. Конечно, черно-белый, 1968 года. Он называется «Любить», режиссер – Михаил Калик. Это некая притча, разговор человека со временем, с собой, фильм-ощущение. В нем звучит невероятная музыка Микаэла Таривердиева! Я, конечно, ни в коем случае не провожу параллели, просто очень люблю этот фильм. И если бы кто-то из молодых и, может быть, неизвестных мне режиссеров сейчас решил снять «Любить-2020», я бы попробовала сочинить музыку для него…
Безусловно, свою роль в выборе пути сыграло (мне нравится произносить это слово – будто сыграно на инструменте) и то, что мой папа, несмотря на профессию военного инженера, – автор множества вокальных и инструментальных произведений.
Расскажи, пожалуйста, про него подробнее. Как он пришел к сочинению музыки? Были ли у него в юности, молодости мысли полностью посвятить этому свою жизнь?
ОЛЯ Ч.: Что я могу рассказать про своего папу… Во-первых, я его очень люблю. Мы похожи – и внешне, и характером. Как я сказала выше, по профессии он военный инженер. Но, несмотря на это, создает удивительную музыку, тексты. Как папа пришел к сочинению музыки? Знаете, сейчас он в память о дедушке Юре – своем отце – готовит к печати созданную самим дедушкой автобиографию. Для этого издания папа тоже написал рассказ – «Просто мелодия». Он как раз о том, что самую первую папину мелодию они придумали вместе. Коротко поделюсь. Папа ходил в музыкальную школу и, как все дети, «обожал» теорию и сольфеджио. Но в 5-6 классе к ним пришла новая учительница и задала домашнее задание – сочинить мелодию. Странным образом сама эта идея папу вдохновила. Он пришел домой, сел за инструмент и с невиданным энтузиазмом начал что-то наигрывать, сочинять. Шум стоял недетский, и на этот шум в комнату пришел дедушка Юра. Папа, конечно, поведал ему о своей «великой миссии» сочинения музыки. Дедушка терпеливо выслушал папину фантастическую версию, помолчал и сказал: «Слушай, а давай посидим вместе, подумаем, и ты придумаешь просто мелодию». Папа вспоминает это так: «Мы сели рядом за фортепиано фабрики им. Чайковского и… Что было дальше – не могу объяснить. Это был негромкий, спокойный и даже тихий разговор. Разговор мой с папой, с инструментом, еще с кем-то и с чем-то… О чем-то очень простом, понятном и вообще – о хорошем, грустном и добром. Так вот сложилась незамысловатая, но трогательная мелодия с легким народным оттенком. Следующее занятие по сольфеджио началось с отчета о содеянном. Кстати, моя обычая оценка по предмету вибрировала в диапазоне от 3 до 4, но тяготела, конечно, к первой, так что я был готов к привычному раскладу. Первыми, как всегда, предъявили свои опусы девицы-отличницы и хористки, но что-то пошло не так. Молодая и продвинутая учительница бегло оглядела представленные творения, характеризовала это так – «ага, это Моцарт, это Шуман, здесь Чайковский, это вообще Хренников».
В общем, видимо, никто особо не заморачивался. Уже обреченно папа отдал свой листок и…: «Тут случилось нечто: посмотрев в ноты, потом на меня, «сольфеджиня» как-то сосредоточилась, поиграла раз, другой, добавила аккомпанемент и вынесла приговор, что это уже интересно и вроде просто, но действительно ни на что не похоже». Спросила, сам ли папа сочинил эту мелодию. «Что я мог ответить? Я до сих пор не знаю это точно… Но скажу, что я в этом точно участвовал и очень открыто, доверчиво и совершенно не думая о результате. Вероятно, это была моя единственная пятерка по сольфеджио, хотя сольфеджио ли это было? А дальше я рос, и эта незримая форточка, которая приоткрылась в моем сознании, незаметно стала открываться все шире, впуская все большие пространства воздуха и музыкального смысла. Впереди были попытки импровизаций, написания музыки на стихи, создание музыкально-поэтических образов…и, в конце концов, получилось то, что случилось. Много музыки, встречи и сотрудничество с интересными людьми и коллективами, знакомство с Еленой Антоновной Камбуровой, долгая дружба и совместный альбом с замечательным человеком и поэтом Андреем Дмитриевичем Дементьевым, да и стихи как-то неслышно подкрались. К чему это все? Кто знает, если бы не отец, если бы не его улыбающиеся глаза и не его слова, сказанные таким заговорщическим тоном: «А давай ты придумаешь «просто мелодию?».
Эта мысль теперь живет и со мной. Кто знает, если бы не ты, пап… И еще одна историю на эту тему. Мало того, что мы с папой окончили одну и ту же музыкальную школу, у нас был один и тот же педагог по специальности – любимая Татьяна Фатеевна. Я училась у нее играть на фортепиано в начальных классах. На одном из экзаменов папа играл «Багатель» Бетховена. И было в ней одно витиеватое место, которое в момент подготовки никак ему не поддавалось, он все время на нем запинался. Экзамен. Начинает звучать Бетховен, все идет отлично, но ровно до этого злосчастного места… Мне самой знакомо это жуткое чувство, когда руки «не помнят», что играть дальше. Ну, папа взял и сыграл в тот момент что-то свое, сымпровизировал, так сказать. Экзамен окончен, всех учеников собирают в класс на «разбор полетов», озвучивают оценки. Наступает папина очередь, и Татьяна Фатеевна говорит: «Игорь, все в общем-то неплохо, но что ты сделал с «Багателью»?» Вот такой путь композитора. Дальше был школьный ансамбль, а в старших классах папу позвали поиграть на клавишах в студенческой группе «Сказы». После появилась группа «Оптимисты». Было время, когда папа, работая на заводе, успевал играть в трех коллективах сразу. В общем, скучать было некогда. Он создал многие вокальные и инструментальные произведения. В разное время они исполнялись хоровыми коллективами, сольными исполнителями, часто звучали на конкурсах и на вступительных экзаменах в творческие ВУЗы – Гнесинку, ГИТИС…
С детства я ездила на бесконечные вокальные конкурсы и практически всегда старалась включить в программу папины песни. Они мне очень близки. Совсем скоро это станет «слышно», ведь релиз макси-сингла уже близко.
Очевидно, что его песни привлекли тебя не только потому, что это твой папа. В них чувствуется и талант, и глубина. Если попытаться абстрагироваться, посмотреть со стороны, что тебя в них больше всего привлекло?
ОЛЯ Ч.: Скажу откровенно, посмотреть со стороны у меня абсолютно точно не получится. Потому что папины песни – это он, его личный взгляд на мир – внешний и внутренний. И мне очень близко то, как он на него смотрит и как чувствует. Глубоко и открыто. Как тот мальчик в рассказе «Просто мелодия» – «очень открыто, доверчиво и совершенно не думая о результате». Так происходит и сегодня.
Как родилась идея начать их исполнять? Были ли какие-то песни написаны специально для тебя?
ОЛЯ Ч.: Первая папина песня в моем исполнении называлась «Золушка». Мне тогда, кажется, было лет 8. Это был большой концерт его песен, и как-то спонтанно возникла идея, что я тоже должна что-то спеть. А потом я вошла во вкус. Дальше был период занятий в эстрадной студии и начала сольных выходов на конкурсах. Для них (и для меня) папа иногда писал песни. Одна из них – «Маленький блюз». Кажется, с ней я тогда завоевала впервые в жизни 1-е место. До сих пор помню, как готовилась – выбирала для выступления световое решение, шила атласную рубашку, все дела. В луче сценического света мое самочувствие всегда становилось ЛУЧше. Да, практически на каждом новом конкурсном этапе всегда звучала новая папина песня. Знаете, мне всегда хотелось носить – читать – говорить – исполнять что-то «свое». Артисту вообще крайне важно найти свое лицо. И сердце. Свое сердце я когда-то отдала папиным песням, а позже открыла и в собственных композициях. Неслучайно мой дебютный альбом называется «Сердце слева».
Ты пела эти композиции, насколько я знаю, еще до того, как стала сочинять свои собственные. Как это повлияло на тебя, как на исполнителя?
ОЛЯ Ч.: Я росла вместе с папиными песнями и, начиная свой путь с совсем детских – «Золушка», «Маленькое сердце», «Детский человек», сегодня чувствую внутреннюю готовность прикоснуться к таким произведениям, как «Ангел» (одна из песен макси-сингла) – очень «взрослым», глубоким и личными. Мы прошли его вместе. А как это на меня повлияло? Несмотря на то, что я всегда много пела на английском, этот путь дал мне возможность понять, что я хочу заниматься русскоязычной музыкой. Я мыслю и чувствую на этом языке, я на нем грущу, радуюсь, сопереживаю, фантазирую, даже молчу. Ну и, конечно, авторская музыка всегда давала мне возможность не встретить (на том же конкурсе) в трек-листе девочку в «таком же платье». Знаете, вообще быть собой – классно и очень непросто. Сегодня я чувствую силы быть открытой и свободной в том, что делаю. Честно делиться в своих песнях тем, что случилось и нет в моем внутреннем мире. От всего сердца слева.
Этот альбом полностью состоит из твоих авторских песен. EP из папиных песен – абсолютно другая история. В чем главное отличие в подходе, в процессе работы?
ОЛЯ Ч.: Удивительным образом эти разные, казалось бы, истории по своему подходу стали близкими друг другу. Мы снова пошли по сложному, но невероятно интересному пути – записи живых инструментов. И, несмотря на все сложности и обстоятельства, смогли собрать расширенный струнный состав. «Ангел», «Кит» – песни о глубоком, личном, внутреннем поиске современного человека, в то же самое время – о каких-то вечных ценностях. Поэтому мне было крайне важно найти для них точное звуковое воплощение. Актуальное, но при этом в хорошем смысле классическое, прозрачное, но наполненное. Изначально в истории с макси-синглом я решила не шагать в сторону электронного звучания и теперь точно знаю, что это было честно и правильно. У нас получилось что-то настоящее. И если на старте мне казалось, что эта работа станет чем-то отдельным, неким сайд-проектом, то сегодня я точно чувствую и знаю, что песни макси-сингла стали «моими» – по стилю, содержанию, органике. Мы друг друга услышали. Также существенно объединяет две эти истории и тот факт, что саундпродюсером макси-сингла, как и моей дебютной пластинки «Сердце слева», выступил Андрей Кан. Я вообще очень трепетно отношусь к команде, совместному музыкальному поиску и рада, что новые шаги прохожу с уже близкими мне, а главное моей музыке людьми.
Сложно ли было подобрать треклист для EP? Почему ты выбрала именно эти песни?
ОЛЯ Ч.: И «Кит», и «Ангел» уже однажды звучали на моих сольных концертах. Поэтому выбор песен для макси-сингла был абсолютно органичным: они нашли меня сами гораздо раньше, потому что были «моими». Знаете, изначально я планировала релиз на 2 мая – папин день рождения, хотела сделать ему сюрприз. Но по понятным обстоятельствам часть работы, а после и даты пришлось перенести. Наверное, только сейчас я поняла, насколько такие перемены были своевременны и неслучайны. Песни звучат, как это время – тревожное, странное, время переоценки ценностей. Они звучат, как мысли вслух. И я уверена, что не только мои.
Каково это – «присвоить», пропустить через себя произведения, созданные другим человеком, пусть даже самым близким?
ОЛЯ Ч.: Я всегда чувствую «свое», а эти песни по-настоящему «мои». Если коротко о главном, макси-сингл – попытка посмотреть на путь современного человека, а значит – на себя самого. И попытка эта мне очень интересна, она сегодня мне искренне необходима!
